…А память хранит

К началу военных действий в городе оказались неэвакуированными 600 тысяч мирных жителей. Среди них и маленькая девочка Рая Михайлова. Почему она с мамой и полугодовалым братишкой осталась в Сталинграде, Раиса Матвеевна не помнит. Зато из памяти до сих пор не стерлись некоторые картины той огненной поры. Правда, их немного, они отрывочны. Сегодня уже и трудно восстановить их хронологию. Но и по ним  можно представить весь ужас, который пережила девочка, оставшаяся без родителей (а сколько таких детей было в городе!), в горящем, превращенном в непроходимые руины от непрекращающихся бомбежек, заваленном трупами городе. Сегодня Р.М. Михайлова живет в нашем городе и решила поделиться своими воспоминаниями  с читателями газеты. 

Сталинград — это город моего детства и юности. Мне шел седьмой год, когда 23 августа 1942 года мы проснулись от сильного грохота и воя сирен. Выбежали на улицу и увидели, что все небо черно от самолетов. А город был объят пламенем. Бомбежка не прекратилась и днем. Город на глазах превращался в руины. С этого дня мирная жизнь для нас кончилась.
Помню, однажды мы были в блиндаже, когда совсем рядом упала бомба, и его завалило землей. Осталась только маленькая щель. Через нее я и выбралась наружу. Потом пришли наши солдаты, откопали выход и спасли маму с братишкой. А мне дали маленькую саперную лопату. Она долго была у меня.
Мама, как и все, ходила копать окопы и нас брала с собой. Однажды во время этих работ появились какие-то люди, согнали всех детей в кучу и повели на станцию. Там стали грузить в вагоны. Некоторые вырывались, убегали. Но их догоняли, хватали и заталкивали опять в грузовые вагоны. Поезд тронулся, куда нас повезли, никто не знал. Но по дороге наш состав разбомбили. Тех, кто остался жив, а среди нас были и взрослые, завели в длинный сарай, закрыли и забыли о нас. Ни воды, ни еды не давали. И люди стали умирать. Мертвых складывали в яму, которая почему-то находилась в середине сарая. Рядом со мной оказался дедушка. Он держал меня на коленях и иногда толкал в рот крошки хлеба, которые доставал из-за пазухи.
Сколько мы там пробыли, не помню. Но однажды двери сарая открыли, и все стали выползать на улицу. Только дедушка не шевелился. Я подумала, что он спит, и стала его тормошить. Но он, оказывается, был уже мертв. На улице шел дождь. И все ртом ловили его капли, пытаясь напиться.
Помню еще, как нас, в основном ребятишек, погрузили на пароход. И мы поплыли. Но пароход сел на мель, и по нему стали стрелять. Много людей потонуло. Меня за косы вытащил на берег моряк.
Перед глазами стоит и такая картина. Трупы немцев сложены штабелями. Фашисты их облили горючей жидкостью и подожгли. Но, видимо, среди мертвых были и живые, потому что слышны были крики. Некоторые «трупы» вскидывали вверх руки или ноги. Мама старалась прижать мою голову к себе, чтобы я не видела всего этого. Но я все равно видела. После этого стала заикаться.
Потом я осталась одна. Папа был на фронте. Не стало и мамы. Я видела, как в нее выстрелили, она упала и лежала, не двигаясь. Мальчишки силой оттащили меня от этого места. Таких, как я, и постарше детей на улицах Сталинграда было много. Мы прятались в разрушенных домах. Где брали еду, не знаю. Скорей всего нас подкармливали солдаты. А мы для них доставали воду. Вспоминается такой случай. Солдат попросил нас принести воды для раненых. И мы побежали к реке, затем поползли. Набрали воды и хотели уже ползти обратно. Но тут началась сильная стрельба, и мы залегли на берегу. Так и лежали среди мертвых, стараясь не шевелиться, пока не кончилась пальба. Когда вернулись к солдатам, нас встретила женщина в военной форме и стала нас обнимать, целовать и плакать. Наверное, не думала, что мы вернемся живыми. Мне она сказала: «Такая маленькая, а воды принесла больше всех». И приколола мне значок. Я его долго берегла, но потом все-таки потеряла.
Совсем нам плохо стало, когда наступила зима. К постоянному чувству голода прибавился и холод. Утеплялись, кто как мог. Находили обгорелые тряпки и обматывались ими с головы до ног. Грелись у костров и пожарищ.
Вспоминается и такой случай. По улице ехали наши танки, а мы стояли кучкой и смотрели. Вдруг один танк остановился, поднялась крышка люка и показалась голова танкиста. Он подозвал самого большого мальчишку и сказал: «Садись в танк». Как же мы завидовали этому пацану.
В феврале, когда бои уже закончились, все вышли на расчистку улиц. Не остались от этого в стороне и мы – беспризорные дети. А потом я все-таки попала в детский дом, где меня нашла моя мама. Оказывается, она не умерла, а была ранена, лечилась в госпитале.
После войны я жила в Сталинграде. Закончила там школу, потом педагогический институт, вышла замуж, родила детей. А в 1973 по семейным обстоятельствам переехала в Сибирь. И хоть давно живу здесь, по-прежнему считаю себя сталинградкой.